Презумпция лжи - Страница 50

К оглавлению

50

От удивления Варяжцев едва не выпустил руль

— Зачем?

— Мы расследуем только одну версию — убийство кем-то из своих. А если мы ошибаемся? Мы все ставим на одну версию — так делать нельзя! Это знает любой выпускник юрфака, хоть немного поработавший на следствии. И у вас и у меня уже голова заточена на поиск врага — причем не просто врага, а врага, завербованного другой разведкой. А может все быть гораздо проще. Например — откуда мы знаем, не хранил ли Михеев дома крупные суммы, не скупал ли он золото? Откуда мы знаем, что из квартиры ничего не пропало — только потому, что все «вроде на месте» из того, что там должно быть? Я не раз видел убийц, совершивших убийство по таким диким и нерациональным мотивам, что возникает сомнения в психической нормальности. И, тем не менее, психиатрическая экспертиза признавала их впоследствии вполне вменяемыми….

— Тебе лучше знать… — проговорил Варяжцев

— И второе! — я уже так раздухарился что начал размахивать руками — даже если мы и правы — откуда у нас возможности для проведения нормального расследования? Ни у пеня ни у Константина Ивановича нет никаких возможностей, чтобы нормально раскрыть преступление. Это чужая страна, не Москва. А если мы будем искать возможности — об этом будет знать все посольство, в том числе и местная резидентура КГБ А Хашим — начальник уголовного розыска страны, у него возможностей здесь несравнимо больше чем у нас…

— Это точно… — саркастически проговорил Варяжцев — у него же половина неграмотных!

— Тем не менее, у него есть агентура, у него есть техника, у него есть возможность вызвать и допросить нужного человека. Ничего этого у нас нет…

— Ладно, уговорил. Только информации сдавай как можно меньше, про задание Михеева — ни слова! Официально он советник и мы хотим просто раскрыть его убийство. И только…

Афганистан. Окрестности Хайрабада
28 сентября 1978 года

Дорога на перевал была узкой, извилистой. В некоторых местах две машины не могли просто разъехаться, одной в этом случае приходилось сдавать назад. Обстрелов, нападений на колонны тогда не было, они начались значительно позже. Но сказать, что эти места были красивы — значит не сказать ничего. Резные пики гор, упирающиеся своими седыми шапками в ультрамариновое небо, обрывистые берега ущелий, за которыми — пустота. Грозная и величественная красота…

Удивительно — но Волгу нигде не пришлось подталкивать, доползла сама. Хорошие все-таки машины тогда делали. Место для «посиделок» выбрали недалеко от реки Логар, там где она делает резкий поворот у Калашагаси. Место было — как и весь Афганистан — величественное и грозное, человек в таком месте чувствовал себя всего лишь мимолетным гостем в мире вечности…

Сто накрывали Хашим и, как ни странно Варяжцев — меня и Константина Ивановича к этому делу не допустили. Как объяснил Варяжцев правильно накрыть достархан — это целое искусство и на трехдневных лекциях этому не научат. Если же накрыть достархан неправильно — и вовсе это страшный грех. Константин Иванович хмыкнул и нарочито непринужденным тоном сказал:

— Ну, раз так — мы пока окрестностями полюбуемся. Заодно и шашлык сварганим. Воздух тут после Москвы хоть пей его…

Это действительно было так. Воздух был бедным кислородом, дышать было тяжело — но при этом он был чист как слеза ребенка. Это потом здесь начало пахнуть, солярой, нестиранным неделями обмундированием, потом и кровью. Тогда этого даже представить себе никто не мог…

— Кто он? — я аж вздрогнул от неожиданного вопроса. Константин Иванович подошел ко мне сзади, когда я обмахивал самодельный мангал, раздувая угли, но следя при этом чтобы не было и открытого пламени…

— Вы про что?

— Тот, с которым ты приехал.

— Я вам не говорил? Варяжцев Павел Степанович, он из десятого управления Генштаба. Он проводит проверку по своей линии. И кроме того — он был другом Михеева, очень хорошо его знал…

— Не хочешь говорить — не надо. Только не ври. — спокойно парирован Глазко — интересно ты тут живешь. Один советник непонятно там чего, другой полковник из десятого управления, который знает как правильно накрыть достархан. Ох, весело вы тут живете. И все было бы ничего, если бы у вас тут человека не убили…

— Вы прекрасно знаете, Константин Иванович — где я служу. Это все не шутки.

— Да я понимаю, что не шутки. Пошли, кажется, достархан накрыли…

Когда нибудь вас приглашали за достархан? Если нет — то вряд ли можно словами передать что такое настоящий среднеазиатский достархан. Это можно чувствовать. Это можно и нужно вкушать. Но описать словами это невозможно, по крайней мере у меня таланта на это не хватит…

Сам по себе достархан — так называется скатерть прямоугольной формы, на которую ставится еда. Настоящий достархан делают не на столе, пусть даже и низком, как это принято в последнее время под влиянием европейской традиции — но и не на земле. Сначала на землю кладут несколько тонких стеганых одеял, называющихся «курпа» — под сам достархан, и вокруг — для сидения. Сидят перед достарханом на коленях, только восточный человек может сидеть так хоть весь день и при этом у него не затекут колени и не заболят ноги. Но сидеть перед достарханом нужно именно так…

Яркая, сочная, аж с капельками росы зелень, сочащиеся на среде желтые, мясистые дыни нескольких сортов, лепешки, какое то блюдо из риса. Как раз и шашлык поспел. Водка, конечно, была и немало — но спросом она не пользовалась — под такой стол, в таком месте и под такой воздух не хотелось напиваться…

50