Презумпция лжи - Страница 28

К границам страны потянулись беженцы. На самом деле, беженцы из страны пошли уже после свержения монархии Захир-шаха, задолго до Саурской революции. Если в 1973 году число беженцев, ушедших в Пакистан, равнялось нескольким сотням, то в 1978 году ушло уже сто десять тысяч. Все они попадали в лагеря беженцев в Пакистане, где их них начинали формироваться вооруженные банды, под патронатом ИСИ — межведомственной пакистанской разведки. Генерал Уль-Хак никак не мог упустить возможность создать трудности у соседа, плеснуть бензина в тлеющий огонь…

Начались вооруженные выступления. Уже при Дауде в приграничных с Пакистаном областях действовали банды, численностью до нескольких десятков человек. В основном они занимались грабежами, с подразделениями правительственных войск боя не принимали. Теперь же уже были и стычки и с армией, хуже того — начались бунты в самой армии. Прежде всего это было связано с междоусобной борьбой в армии, когда победившие халькисты принялись всячески принижать парчамистов, стоявших с ними в одном ряду во время борьбы с режимом Дауда. И это при том, что среди среднего офицерского звена афганской армии парчамистов было немало.

В июне 1978 г. произошли вооруженные мятежи в провинциях Бадахшан, Нанхагар, Бамиан, Кунар, Пактия. Во главе этих мятежей были помещики, у которых отбирали землю, буржуазия, которая не могла примириться с властью сына скотовода и высшее исламское духовенство, с которым правительство умудрилось поссориться. Новое правительство не приняло всерьез этот первый звонок, не попыталось ни в чем разобраться, решило что проблему можно решить силовым путем и двинуло против восставших армию. Активно применялась артиллерия и авиация, в результате чего разрушались кишлаки, уничтожался урожай, разрушалось главное в жизни крестьян — кяризы. Опыта проповедей у духовенства, учившегося в лучших медресе было гораздо больше, чем у правительственных агитаторов, и ему удалось придать вооруженному мятежу ярко выраженную исламскую окраску. Правительство ввело воинские части даже туда, где они никогда не появлялись — в зону расселения свободных пуштунских племен.

Активизировалась и исламистская оппозиция, основной базой которой стал Пакистан. Ведь и режим короля и режим Дауда, несмотря на уважение ислама, были все-таки светскими и первая попытка установить в Афганистане теократическую власть пришлась на 1975 год. Исламское восстание в стране произошло в 1975 г. и окончилось неудачей, после чего его лидеры и многие представители духовенства, поддержавшие восстание были вынуждены бежать в основном в тот же Пакистан. Именно тогда исламское подполье Афганистана в изгнании, связанное с международной организацией «Братья мусульмане», объединилось под руководством Гульбеддина Хекматияра в партию «Хезб ислами-е-Афганистан» («Исламская партия Афганистана»). В числе прочих членов партии были Бурхануддин Раббани, Мухаммед Юнус Халес, Сайд Мансур, Джелалуддин Хакани, Ахмад Шах Масуд и прочие. Единственной организацией, оформившейся в партию, имеющей тесные связи с международными экстремистскими структурами и готовой сражаться за освобождение Афганистана от шурави, оказалась именно Исламская партия Афганистана. Впрочем, амбиций у лидеров ИПА было не меньше, чем у лидеров НДПА и поэтому скоро из партии вышел Раббани, основав «Джамаат-е-ислам-е-Афганистан» («Исламское общество Афганистана»). За ним ушли и многие другие лидеры исламского сопротивления, основавшие каждый свою партию. Но как бы то ни было — сопротивление новому режиму нарастало…

...

Срочная информация! К сведению истинных мусульман! Программа Тараки, или то, к чему он стремится:

— Несомненно, тот, кто недостойно ведет себя, — тот кяфир.

— Соотечественники делают свою родину неверной.

— В угоду русским они попирают честь мусульман.

— Отбирают землю и имущество мусульман.

— Сыновья Советов (НДПА) говорят: у вас не будет женщин, земли и золота.

— Будут уничтожены религия ислам и улемы.

— Русским отдадут землю и родину. Мусульмане, запомните все это. Смерть русским прислужникам! Смерть английским прислужникам!

Еще с первого дня Андрей Михайлович мне сказал, что моя работа — не только переводить разговоры, полученные в ходе прослушивания англоязычных посольств, но и присматривать за Фархади. Я удивился — Фархади был молодым и казался совсем безобидным, но приказ есть приказ. Присматриваться я к нему стал повнимательнее, и со временем стал замечать некоторые странности…

Во-первых: для своего возраста — а Фархади было двадцать семь лет — он был на удивление хорошо для афганца образован. Всеобщего образования тут не было, восемьдесят процентов афганцев было неграмотно и информацию им читали муллы. А Фархади явно закончил десятилетку, иначе бы ему было не поступить в советский институт.

Во-вторых — у Фархади была машина — старенький, но ухоженный четырехдверный Датсун. Машина в Афганистане была признаком среднего класса, даже выше среднего. В двадцать семь лет заработать на машину, даже подержанную было сложно.

В третьих — чем дальше мы с Фархади работали вместе, сидя в одном кабинете, тем больше мне начинало казаться, что он знает не только русский, но и английский язык и, снимая информацию он сам прекрасно все понимает. Мой же перевод совершенно не нужен. Своими опасениями я поделился с Михеевым, но он только усмехнулся и сказал продолжать работать…

Время тогда было другое. Это потом мы начали выяснять и разбираться — кто из афганцев к какому роду и племени, принадлежит, чтобы прогнозировать их поведение и возможные союзы. А тогда это казалось такой глупостью — в стране победившей Саурской революции, которую пламенные мечтатели задумали из племенного феодализма перебросить разом в социализм, а если получится — то и в коммунизм. Если бы мы знали тогда, что старший лейтенант Фархади является пуштуном и принадлежит к племени харути — многое могло бы произойти по-другому. А может — и не могло бы. История не знает сослагательных наклонений…